Сага о Бриттланде [СИ] - Наталья Викторовна Бутырская

— Альрик будто весь разум растерял. Если б жрец что супротив сказал, зарубил бы его хёвдинг. И кажется мне, что Халле не просто хирдман. Верно, Энок?

Косой пожал плечами.

— Я после пришел. Вепрь, Арне и Халле уже были.

Мы уставились на Вепря. Тот покачал головой, но ответил:

— Сын сестры. Я ходил с Альриком, когда тот еще торговцем был, а как решил стать вольным хирдманом, так Уна стала просить, чтоб он взял Халле. Плохо было ему дома. Смеялись над ним: плавать не умеет, от воды шарахается. Только Альрик никогда не смеялся, говорил, то не проклятие, а дар богов. Так что взял его к себе, но Халле упросил, чтоб никто не знал, что они родственники. Хотел сам добиться уважения. Он так радовался, когда впервые пригодился его дар!

— А потом чего не сказал? — спросил Тулле.

— Да как-то надобности не было. Да и привыкли уже. В Хандельсби уж как ни сманивали Рыбака, даже место в конунговой дружине предлагали, но он не пошел. Решил до конца с Альриком быть. Так жрец что сказал? — Вепрь резко поменял тему.

— Сказал, к закату быть. У Магнуса Рагнвальдсона так же было. После твариного сердца день ему плохо было, а потом встал.

— Так чего ж ты сидишь? Закат уж скоро!

Ну скоро не скоро, но время еще было. Потому я решил помыться да сменить одежду, так как быстрое ополаскивание в реке не сильно помогло. Взял сменные вещи, отыскал в городе топящуюся баню и заплатил хозяевам за помывку. Пока вычесывал из волос всю дрянь, даже подумал о том, чтоб постричься. Тут все с короткими волосами ходят, и мыть так гораздо легче: ковшиком плеснул, рукой провел, и готово. Но потом представил себя без волос. И так, мелкий, борода растет плохо. Если еще и волосы остригу, буду выглядеть как мальчишка перед первой жертвой. Это, вон, Тулле хоть налысо обрей, все равно видно, что воин: и высокий, и плечи широки, и шрамы на лице. А если еще оба века поднимет — так и вовсе испугаться можно.

Бабка, в чью баню я напросился, взялась отстирать да заштопать грязную одежду, сказала, что утром можно будет забрать.

Вот уж насколько прост дом этих нордов, но даже у них во дворе хлопотала рабыня-бриттка. Мужик-хозяин предложил отправить ее со мной в баню, но я глянул на ее тощую фигурку и перепуганную мордашку и отказался. Сломаю еще ненароком.

Вновь почувствовав себя человеком, я отправился за Альриком. Отыскал ту таверну, вошел, а там уже дым коромыслом! Пьют, гуляют, веселятся. Хёвдинга не видать.

— А где… ну такой… седьмая руна, воняет болотом, а еще…

Но трактирщику хватило и такого описания. Он провел меня в заднюю комнату, где прямо на земляном полу спали вповалку несколько человек. Среди них я узнал своего хёвдинга.

— Колодец во дворе? — уточнил я.

Сходил, наполнил ведро и вылил воду на Альрика, зацепив и его соседей. Те с криками подскочили, но я надавил на них рунной силой, и они заткнулись.

— Чего тебе? — недовольно буркнул Беззащитный. — Я же сказал, чтоб ты свою рожу не казал.

— Закат скоро. Надо за Рыбаком сходить. Могу и сам.

— Не, погодь.

Медленно Альрик все же встал, спросил, где колодец. Вылил на себя еще пару ведер ледяной воды, встряхнулся, проверил вещи и обнаружил, что нет ни кошеля, ни меча, ни даже ножа. Но стоило ему зайти в таверну, как хозяин сразу же вернул все вещи.

— Я всегда забираю оружие и деньги у перепивших. Так и не пропадает ничего, и убивают реже, — объяснил он.

— Это правильно, — сказал Альрик.

И мы наконец отправились за Халле.

Я не знал, как мамиров жрец это делал, но мы снова шли-шли, а добраться до его шалаша никак не получалось, и на этот раз из-за хёвдинга. Тот поминутно останавливался. То ему поблевать хотелось, то отлить, то живот прихватило, и нужно постоять на месте.

Семирунный воин не мог справиться с похмельем? Бред. Для этого нужно выпить все пиво в городе.

— Не, не пиво, — ответил Альрик. — Пиво уже всё, не берет. Там один парень грибы принес. Вот они берут, аж забирают.

Уже и солнце село, а мы все ползли по этой бездновой дороге между бездновыми полями к бездновому жрецу с бездновым хёвдингом, который никак не мог очухаться после бездновых грибов! Наконец мне все это надоело.

— Альрик, сожри твою душу черви! Ссы, сри, блюй! Делай, что хочешь. А я пошел за Халле. И плевать!

— Стой! — ухватил он меня за локоть. Одурманенный или нет, но он все еще был намного быстрее меня. — А если мы придем, и он скажет, что Халле мертв?

— Значит, устроим похороны. И он честно попадет в дружину Фомрира. Сиди здесь!

В таком виде Альрик был мне противен. Лучше бы вместо меня с ним возился кто-то другой. Например, Вепрь. А я сейчас чувствовал себя так, будто я старший и вынужден возиться с глупым бесполезным младшим. Так что, может, и правильно, что Альрик остался спать в таверне. Не стоит остальным ульверам видеть его таким, особенно новеньким.

— Нет, идем.

И мы с трудом дотащились до шалаша жреца.

Пока Альрик искал вход, я подумал, что жрецы каким-то хитрым образом оберегают свое жилище от любопытных. В Сторбаше жрец просто ушел жить в горы, а этот действовал хитрее. Если у тебя нет острой нужды в жреце, ты можешь и не добраться до его дома. В первый раз нам помешал сильный ливень, во второй, держа умирающего Халле на руках, мы пролетели стрелой, сейчас Альрик боялся идти, и потому на него напали всякие хвори. А что будет, если какая-нибудь баба из любопытства или мелочи решит повидать жреца? Она увидит шалаш или нет? Или ногу сломает по дороге? Или заблудится? Это такое заклятье или случайно выходит?

— Входите!

В шалаше внезапно открылся проем, и трехпалая лапа махнула нам.

Мы вошли, и первое, кого мы увидели, — Халле. Он был жив и даже пришел в себя. Сидел и уплетал кашу.

— Альрик! Кай! — поприветствовал он нас с привычной неуверенной улыбкой.

Беззащитный встал, как вкопанный, потом бросился к Рыбаку, обнял его, едва не выбив из рук плошку.

— Халле! Живой! Ты как?

— Его сила упала до четвертой руны, — проскрипел жрец. — И твариная кровь слишком долго пробыла в его теле. Ему нужно в ближайшие дни поднять руну, а лучше две, и тогда он исцелится до конца.